Флорентийская уния

– попытки соединения с Западной Церковью на Востоке и в России. В половине XI в., последовал полный разрыв между церквами Восточною и Западною. Вместо прежних мирных отношений между ними установились отношения неприязненные. Но, несмотря на это, и греки, и латиняне весьма часто предпринимают попытки к соединению церквей. Однако такие попытки были непрочны, так как со стороны греков, главным образом, хлопотали о соединении церквей императоры; греческая же иерархия в большинстве и народ всегда были против соединения, так как видели в нем подчинение Восточной церкви папе. Из множества попыток к соединению церквей, вообще неудачных, особенно замечательны две, сопровождавшиеся печальными последствиями для греко-восточной церкви. Это так называемые унии – лионская (1274 г.) и флорентийская (1439 г.). В 1261 г. латинская империя в Константинополе пала. Никейский император Михаил VIII Палеолог (1259 - 1282 г.), при содействии генуэзцев, отнял у латинян Константинополь и восстановил Византийскую империю. Но положение восстановленной империи и ее государя было весьма затруднительное, так как им угрожали не только внешние враги, но и внутреннее враждебное отношение народа к незаконно захватившему престол Палеологу. Поэтому немедленно же по взятии Константинополя он вступил в сношения с папою Урбаном IV, а потом Климентом IV; посылал к ним несколько посольств с богатыми подарками и предложениями касательно соединения церквей. Впрочем, переговоры с этими папами не привели ни к каким положительным результатам, главным образом потому, что папы не доверяли Палеологу. Только с 1271 г. когда на папский престол вступил Григорий X, особенно сильно желавший соединения церквей, конечно, с подчинением Восточной церкви Западной, переговоры о соединении пошли успешней. Григорий, в ответ на предложение Палеолога предшествовавшим папам, прислал ему письмо, в котором восхвалял его намерение подчиниться апостольскому престолу и приглашал на назначенный им в 1274 г. Лионский собор для окончательного решения вопроса о соединении церквей. При этом папа в числе условий соединения выставлял принятие греками латинского чтения символа с прибавлением filioque и признание главенства папы. Палеолог решился на соединение церквей на предложенных условиях, стараясь расположить к унии и греческое духовенство. Патриарх и епископы, несмотря на его убеждения, все-таки не соглашались на унию. Удалив патриарха на время в монастырь, Палеолог заготовил с единомышленными ему епископами грамоту от греческого духовенства к папе и снарядил посольство на Лионский собор, и на четвертом заседании собора была решена уния между церквами Восточною и Западною. Но дело унии слишком было непрочно. Только император с партией своих приверженцев принял ее. Все же вообще греки, и духовные, и миряне, не желавшие и не искавшие унию, не хотели иметь никакого общения с римскою церковью. Со стороны православных стали раздаваться проклятия на униатов, с ними не хотели иметь никаких сношений, считали даже за осквернение прикосновение к ним и разговор с ими. Со смертью Палеолога окончилась и лионская уния. Сын и преемник его, Андроник II (1283 - 1328 г.), стал решительно на сторону православных. В 283 г. в Константинополе собран был собор, на котором осуждено было главное римское заблуждение – учение об исхождении Св. Духа и от Сына. В то же время судили и преследовали униатов. Церкви, в которых совершалось униатское богослужение, были освящены вновь, как оскверненные. Через несколько десятилетий не осталось и следов лионской унии на востоке. Подобный же исход имела и уния флорентийская. К началу XV ст. Византийское правительство, по примеру прежних лет, искало помощи на Западе и, главным образом, у пап. Иоанн VI Палеолог (1425 - 1448 г.), предвидя скорое и неизбежное падение империи под оружием турок, решился для спасения ее испытать последнее средство – под предлогом соединения церквей подчинить греко-восточную церковь папе и за это получить помощь от западных государей. В этих видах он начал переговоры с папою Евгением IV. Папа согласился на предложение императора. Между ними условлено было составить вселенский собор из представителей греческой и латинской церквей и на нем решить соединение. Предложено было также пригласить на собор западных государей, с тем, чтобы по окончании собора убедить их подать помощь Византийской империи. После долгих переговоров о месте собора наконец назначили его в Ферраре. Папа принял на свой счет проезд и содержание во время собора греческих епископов. В конце 1437 г. отправились в Феррару Иоанн Палеолог, константинопольский патриарх Иосиф, уполномоченные от восточных патриархов и несколько греческих епископов. Отправился на собор даже русский митрополит Исидор, родом грек, давно уже согласившийся на унию. На первых же порах по прибытии в Феррару греческие иерархи испытали несколько оскорблений от латинян. Так, папа требовал, чтобы патриарх Иосиф при встрече с ним поцеловал, по латинскому обычаю, его туфлю, и только после решительного отказа со стороны Иосифа оставил свое требование. Прежде открытия собора происходили частные совещания между греческими отцами о вероисповедных разностях. На этих совещаниях со стороны греков особенно выдавались – Марк, митрополит эфесский (он же представитель иерусалимского патриарха), и Виссарион, митрополит никейский. Марк Эфесский не сделал никаких уступок в пользу латинского учения. Наконец 8 окт. 1438 г. папа, по соглашению с императором, открыл собор, хотя из западных государей никто не приехал. Главным спорным вопросом было латинское учение об исхождении Св. Духа и от Сына. Греческие отцы поставили этот вопрос на почву каноническую и доказывали, что латинская церковь поступила неправильно, когда внесла в Никейский символ filioque, вопреки положительному запрещению третьего Вселенского собора делать какие-либо прибавления к символу веры. Латиняне, напротив, утверждали, что латинская церковь в этом случае не ввела нового учения, а только раскрыла то, которое заключалось в символе. В такого рода спорах прошло 15 заседаний. Греческие отцы, особенно Марк Эфесский, как и прежде оставались неуступчивыми. За это папа начал стеснять их содержанием. Между тем в Ферраре появилась чума. Под этим предлогом папа в 1439 г. перенес собор во Флоренцию. Здесь продолжались споры о том же предмете. Только латиняне перенесли вопрос о filioque с почвы канонической на догматическую. Они доказывали, что учение об исхождении Св. Духа и от Сына правильно само в себе, и подтверждали это местами из Св. Писания и древних отеческих писаний, с произвольным толкованием. Греческие отцы, со своей стороны, возражали на это, что из приводимых латинянами мест Св. Писания и отеческих творений нельзя выводить латинского учения об исхождении Св. Духа и от Сына. Иоанну Палеологу была крайне неприятна неуступчивость греческих отцов. Он стал убеждать их придти к соглашению с латинянами. Но Марк Эфесский был против этого и назвал латинян еретиками. Палеолог все-таки продолжал действовать в пользу соединения. Со своими приверженцами он составил такое изложение учения о Св. Духе: греки, признавая, что Дух Святой исходит от Отца, не отвергают, что Он исходит и от Сына. Но Марк Эфесский и другие отвергали это изложение. Латиняне, между тем, требовали полного принятия их учения о Св. Духе. Императору ничего не оставалось делать, как убеждениями и угрозами заставить греческих отцов исполнить это требование. Он так и сделал. Волей-неволей греческие отцы должны были согласиться на требование императора. Вместе с тем они согласились и на признание главенства папы. Относительно же обрядовых разностей больших споров не было; латиняне согласились одинаково допускать обряды как латинской, так и греческой церкви. Когда таким образом дело соглашения приведено было к концу, составлен был акт соединения церквей, в котором между прочим изложено было латинское учение о Св. Духе и главенстве папы. Этот акт подписали все греческие епископы кроме Марка Эфесского и патриарха Иосифа, последний в это время умер. Папа, не видя подписи Марка, откровенно сказал: "мы ничего не сделали". Все-таки акт торжественно был прочитан в соборной церкви на латинском и греческом языках, и, в знак общения и соединения, греки и латиняне обнялись и поцеловались. Папа на радости дал грекам корабли, и они отправились домой. По возвращении в Константинополь Палеолог имел случай убедиться, как непрочно соединение церквей, вынужденное обстоятельствами и совершенное при посредстве разных происков и насилий. Те же греческие епископы, которые согласились на унию во Флоренции, по приезде в Константинополь отказались от нее, выставляя на вид то, что их там принудили согласиться на соединение с латинянами. Греческое духовенство и народ, узнав об унии, пришли в раздражение, и униатов считали за еретиков. Вокруг Марка Эфесского сгруппировались все защитники православия. Патриархи александрийский, антиохийский и иерусалимский были также против унии. Они составили в 1443 г. в Иерусалиме собор, на котором произнесли отлучение на всех приверженцев унии. Хотя Палеолог в видах распространения унии возводил на патриарший Константинопольский престол одного за другим приверженцев унии, но уния мало подвигалась вперед. Да и сам император, не получив с Запада ожидаемой помощи, относился холодно к делу унии. Несмотря на то, что попытки соединения с Западной Церковью на Востоке окончились неудачей, они нашли отголосок и в России. Первая попытка принадлежала митрополиту Исидору, участвовавшему на Флорентийском соборе, но она была, конечно, совершенно бесплодна, так как он действовал за свой страх. Гораздо успешней вопрос об унии с Западной церковью пошел в Киевской митрополии в XVI в. Для подготовки почвы, в Вильне была открыта в 1570 г. коллегия, члены которой принимали все меры к пропаганде унии. В таком духе в 1577 г. ученым Скаргою было написано сочинение "О единстве церкви". В этом сочинении Скарга описывает беспорядки русской церкви и доказывает, что только уния может уничтожить их, а для нее православным нужно только принять учение Римской церкви и главенство папы. Вместе с тем, пропаганда иезуитов находила благодарную почву и среди архиереев, которые были недовольны тяжкою зависимостью от греков. Первые серьезные попытки соединения с Западной церковью и принадлежат епископам, среди которых надо отметить Ипатия Поцея, Кирилла Луцкого, Гедеона Львовского и др. Их попытка, закончившаяся поездкой Ипатия Поцея и Терлецкого с изъявлением покорности папе (1595 г.), все-таки была неудачна, так как братства и священники не признали унии и предали изменников архиереев проклятию. В следующем году, 1596-м, для введения унии собрался в Бресте собор, на который кроме епископов, духовенства и мирян прибыли два патриарших экзарха – Никифор и Кирилл Лукарис. Собор разделился на две партии – православную и униатскую, из которых каждая вела заседания отдельно, но униаты самовольно решили вопрос об унии с Западной церковью в положительном смысле, и непосредственно за тем началось гонение на православие. Братства были объявлены мятежными сходками и подверглись преследованиям. У православных отбирали церкви, и даже Киево-Софийский монастырь перешел к униатам. При всех, однако, усилиях поднять унию на счет православия, она очень плохо прививалась. Униаты презирались и православными, и католиками, и уния нужна была Риму и Польше как переходная ступень к католичеству. И действительно, в униатское богослужение все более и более входят католические обряды, и униаты находятся под сильным давлением латинской церкви. Что касается православных, впавших в унию, то они всегда тяготились своим положением, и как только по трактату вечного мира с Польшей 1686 г. Россия получила право ходатайствовать за православных жителей Польши, взоры последних не переставали обращаться к русскому правительству с надеждами на помощь. Петр Великий прямо грозил римской курии гонением на католичество у себя в России, если права православных в Польше будут пренебрегаемы по-старому, но эти угрозы не имели успеха. Еще хуже было положение православных в Польше при Елизавете, которая уклонилась от содействия им, так что они даже пытались обратиться за помощью к Фридриху Прусскому. При Екатерине II православные жители Польши еще раз обратились к России за помощью. Вместе с тем, вопрос о польских диссидентах рассматривался и на сейме в 1764 г. Русское население Польши было крайне недовольно унией и желало от нее скорей освободиться, причем с особенной силой это стремление выразилось в Польской Украйне, где много сделали в этом направлении епископ Гервасий Лонцевский и игумен Матронинского монастыря в Чигиринской области Мелхисидек Значко-Яворский. Но стремления диссидентов порвать с унией возбуждали еще больше фанатизм поляков, которые подвергали их всевозможным насилиям и истязаниям за веру. Не помогло православным и введение в Польшу русских войск, так как поляки представили русским народное религиозное движение, как противогосударственный крестьянский бунт и разбой, и преследования православных приняли еще более тяжелую форму. Лишь после первого раздела Польши в 1772 г. освободилась от этих преследований Белоруссия, доставшаяся России. Благодаря энергии арх. Георгия к православию присоединилось за самый короткий промежуток времени более 130000 душ. Но на Украйне, оставшейся за Польшей, положение православной церкви вовсе не изменилось, пока в 1793 - 1795 годах не последовали второй и третий разделы Польши и России не были возвращены остальные древнерусские области, кроме Галиции, доставшейся Австрии. Постепенно менялось и отношение русского правительства к униатам. Указом 1794 г. было разрешено воссоединение униатов в полной мере, и к концу царствования Екатерины II число воссоединенных униатов дошло до 2 миллионов, и в среде ревнителей унии возникло даже стремление к сближению ее с православием. Таков был униатский архиепископ Ираклий Лисовский (1784 - 1809). При Павле I католичество и иезуиты пользовались большим влиянием, а потому дело воссоединения униатов совсем остановилось. При Александре I только в начале его царствования продолжалось господство иезуитов, в 1815 г. он повелел их изгнать из обеих столиц, а в 1820 г. из всей России. Одновременно с падением влияния католичества поднялось дело воссоединения униатов. В 1803 г. вышел указ, которым обращение униатов в католичество было запрещено, а в следующем году в число членов католической коллегии указано было ввести одного униатского епископа и трех униатов асессоров. В 1805 г. коллегия была разделена на два департамента, католический и униатский; председателем последнего был назначен Лисовский. Наконец в 1806 г. он был возведен в сан самостоятельного митрополита. Униатская церковь таким образом почти совсем сделалась самостоятельной. Деятельность Лисовского и одного из его преемников, Красовского, на митрополичьей кафедре оставила значительный след в истории униатства. Благодаря им из среды белого духовенства явились новые деятели – Иосиф Семашко, Василий Лужицкий и Антоний Зубко, которые и довели до конца начатое ими дело. В этом им помогли, кроме их дарований и энергии, и изменившиеся политические обстоятельства. С воцарением Николая I была провозглашена незыблемость православия, и сам государь хорошо ознакомился с действительным положением униатской церкви. В 1828 г. открыта была особая униатская коллегия, независимая от католической, затем последовали закрытия нескольких базилианских монастырей, подчинение всех остальных епархиальной власти, основание униатской семинарии в Жировицах. После польского восстания 1830 - 1831 гг. лучшие базилианские монастыри были или закрыты, или переданы православным, в том числе знаменитый Почаевский монастырь. Епархий было оставлено только две – Литовская, епископом которой в 1833 г. назначен был Иосиф Семашко, и Белорусская – под управлением м. Булгака. Между тем Иосиф С. разработал общий план воссоединения униатов, состоявший в том, чтобы воссоединение с прав. цер. единовременно было принято повсюду всем униатским духовенством. В начале 1837 г. заведование делами униатской церкви от министерства внутренних дел переходит к Обер-Прокурору Св. Синода, что подготовляло подчинение этой церкви прямо самому Синоду. Со смертью м. Булгака в 1838 г. председателем униатской коллегии делается Иосиф, и подготовление воссоединения быстро заканчивается. 12 февраля 1839 г. собор униатских архиереев и высшего духовенства, собравшийся в Полоцке, составил торжественный акт о присоединении униатской церкви к православной. За пастырями присоединилось к православной церкви и все полуторамиллионное униатское население их епархий. После воссоединения униатов Белоруссии и Литвы уния оставалась еще в Привислинском крае, в униатской Холмской епархии. Здесь главным деятелем по подготовке воссоединения был протоиерей Маркелл Поппель. В 1873 г. государь выразил свое согласие на воссоединение. После этого в январе 1874 г. в Седлецкой губернии воссоединилось с православною церковью до 50.000 униатов, а 18 февраля в Холме собрался собор духовенства с м. Поппелем во главе и составил акт о воссоединении всей Холмской епархии. 11 мая, в день свв. Кирилла и Мефодия, последовало само торжество воссоединения. Уния осталась в силе лишь в австрийской Галиции. Так печально окончилась, к славе православия, попытка соединения с Западной церк. и в России.